Во-первых, живые призваны молиться о других людях, но можем ли мы быть уверены, что Богу угодно наше обращение за молитвенной помощью к усопшим? Никаких примеров обращений к усопшим святым в Писании мы не обнаружим – ни в Ветхом Завете (если не считать негативный пример в 1 Цар 28), ни в Новом. Это означает, что молитвенное обращение к святым, даже если оно допустимо, – не такая уж важная практика. Чудеса, произошедшие после молитвенного обращения к святым, тоже ничего не решают – чудеса совершаются и вне христианства. При такой неочевидности я просто не могу обращаться в молитве к усопшим святым – чем будет моя молитва без веры? Лучше я не стану искушать Христа.
Во-вторых, перед тем, как я стал бы возносить молитву к какому-либо святому, я должен был бы его обожествить. Возможно, усопшие христиане в общем знают или догадываются о том, что происходит на земле (Откр 6:9 сл., если понимать это место буквально). Но, тем не менее, мы слишком мало знаем о том, что происходит ТАМ, чтобы приписывать усопшим святым божественные качества – такие как всеведение и всеприсутствие. Я имею в виду, что не вижу сколько-нибудь серьезных оснований для предположения, что святые не просто молятся обо всех нас вместе, но слышат индивидуально каждого из нас. Когда я прошу Вас молиться обо мне, я вижу, что Вы услышали (или не услышали) мою просьбу. Но кто слышит молитву каждого отдельного человека? Ее слышит Бог. Кто слышит молитву независимо от того, где и когда она возносится? Бог. То есть перед тем, как я стал бы возносить молитву к какому-либо святому, я должен был бы приписать ему некоторые божественные качества. Если же предположить, что наши молитвенные прошения святым на небесах сообщает Бог, то окажется, что не святые делаются ходатаями перед Богом, но Бог перед святыми. Это делает для меня молитвенное взывание к святым близким к идолопоклонству и невозможным.
В-третьих, молитвенное взывание к святым предполагает, что разные святые оказывают разную помощь. Вот книга, на титульном листе которой надпись: «По благословению Святейшего Патриарха Московского…» и т. д. Наугад открываю этот молитвослов: «Священномученик Власий, епископ Севастийский. Исцеляет болезни горла и помогает людям в опасности удавления костью». Читаю дальше: «Святитель Алексий, митрополит Московский и Всея России чудотворец. Исцеляет глазные болезни». Или: «Мученик Конон Исаврийский. Исцеляет больных оспой и бесноватых». Мой протестантский разум мог бы понять, что здесь имеется в виду не исцеление болезней самими святыми, но Богом по их молитве. Однако, если святые действительно вездесущи и всеведущи, то почему св. Конон не может оказать не менее эффективную молитвенную помощь при трудных родах, а св. Власий – при глазной болезни, - этого я понять не могу. Возможно, Патриарх, «благословивший» издание этого молитвослова, его и не читал, но эта книга отражает принятую церковную практику. Понимание молитвенного общения со святыми, в которое включены подобные представления, для меня неприемлемо.
В-четвертых, молитвенное обращение к святым и почитание святых – не одно и то же. Я понимаю почитание как почтительное отношение. Святые – образец для нас в вере и жизни. Разумеется, они творили не только добро, но мы можем подражать им в том хорошем, что они совершали, а не в дурном. Мы благодарим Бога за то, что Он наделил нас такими примерами. Так мы почитаем святых, и во имя некоторых из них нарекаем свои храмы и празднуем их память.
В-пятых, у Бога все живы. Но без воскресения из мертвых эта живость неполноценна. Человек – цельное существо. Мы ожидаем не только бестелесного существования своего духа, но – в первую очередь – воскресения из мертвых. «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его» (1 Кор 15:22-23). Как же мы можем мерить бестелесную жизнь почивших святых по нашей земной мерке?
В-шестых, молитвенное обращение к святым может быть связано с представлением о том, что небесные святые в какой-то мере могут помочь в нашем спасении, чтобы нечто, недостающее у нас, могло быть восполнено их заслугами. На мой взгляд, это совершенно противоречит новозаветному откровению о преизбыточной благодати Божией во Христе (Рим 5:15,18).
Наконец, в-седьмых (быть может, во-первых), невозможно никому запретить обращаться к усопшим святым, но важно понять, не отвлекает ли такая практика внимание от Христа. «Когда Петр входил, Корнилий встретил его и поклонился, пав к ногам его. Петр же поднял его, говоря: встань; я тоже человек» (Деян.10:25-26). Другими словами, «Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице. Ты нам помози, на Тебе надеемся и Тобою хвалимся…» мои уста не могли бы произнести, даже если бы я понимал, что эти слова означают совсем не то, что они означают. К сожалению, такая молитва – в моем понимании – звучит слишком похоже на обращение к Господу. Настолько похоже, что я не могу себе ее позволить.
Усопшие христиане – такая же часть Вселенской Церкви, как и мы, живые христиане. Мы – живые и усопшие – одна семья, единое тело Христово. В Символе веры мы исповедуем, что «веруем в общение святых». Но я не думаю, что в случае обращения к христианам на небесах следует проводить прямые параллели к земному существованию и возносить к ним прошения о молитве (в отличие от молитв об усопших). Если бы я обратился к кому-либо из усопших святых с просьбой о молитвенном заступничестве, я бы пошел против совести. В любом случае я предпочитаю молитве к святым молитву со святыми: «Мы прославляем Тебя со всеми спасенными и воспеваем вместе с сонмом ангелов Твоих…»"
пастор Дмитрий Зенченко
